В. А. ЖУКОВСКОМУ
Москва. 26 марта 1837 г.
Чувствительно благодарю вас, милостивый государь Василий Андреевич, за обязательное ваше письмо и милый подарок, для меня истинно драгоценный. Это новый залог вашей постоянной ко мне приязни. Миловидной Ундине вашей в праздничном платье, тотчас по свидании с нею, отведено место на круглом столе против старческих кресел, пока совершенно не ознакомлюсь с нею; а восемь томов будут бессмысленно лежать подле меня на других креслах, с тем, чтобы каждое утро за кофейным прибором прочитывать мне из них что-нибудь случайно или по выбору. "Читать, что нравится, а видеть - кто мне милы"... Чего более и чего лучше для 75-летнего тунеядца? Это было бы роскошью и для красных дней моей юности; но тогда, в поэтическую весеннюю пору, я только учился маршировать по влажному полю Волжской деревушки. К чему же это пригодилось? Да к чему и это отступление? Итак, прошу извинить мою старость. Уже лет 10 тому, как я прельщался игривостию ума и воображения даже во французском, прозаическом переводе "Ундины" и очень желал, чтобы кто из наших богатырей подарил нас и русским, но только в стихах, переводом - и вот, наконец, сбылось мое желание, и я (благодарение Фебу и его любимцу) уже читаю в звучных и живописных стихах: "робко Ундина прижалась к Гульбранду" и остальных до конца пятой главы, или: "город лежал перед ними в лучах восходящего солнца" - слышу, вижу и осязаю, так сказать, поэта вдохновенного. Не доказывает ли это, что я совсем не враг и вашему гекзаметру? В руках мастера всякий метр и легок, и гибок, и благозвучен. Но, виноват, и теперь стою в том, что александрийский стих для меня превосходнее: он столько же удобен к помещению полного смысла, как и гекзаметр; но сверх того преимуществует тем, что как-то свойственнее нашему языку, музыкальнее, и скорее будет затвержен читателями обоего пола. Похож ли на наковальню, по словам "Северной пчелы", столь быстрый и сильный Петрова стих:
Речет: да гибнет враг - и сходит быстра месть!
Да грянет гром - гремит! да будет мир - и есть...
Менее ли гекзаметра полон и силен весь монолог отца Пимена? Читая "Годунова", вспомню ли о рифмах, и нужны ли они Жуковскому и Пушкину?.. Тяжело, а часто будем вспоминать его, любезный Василий Андреевич. Думал ли я дождаться такого с ним катастрофа? Думал ли я пережить его? Поденные Тургенева записки, два письма Вяземского и ваше так врезались и в памяти и в сердце моем, как будто и я был всему самовидец, и на меня же еще было возложено приготовить отца к разразившемуся над ним удару! Но грустно и ныне продолжать о том. Попеняю только вам, что вы позабыли в числе опекунов оставить первое место деду, как ближайшему к сиротам; да, вероятно, не знали и того, что покойник не был отделен, а пользовался только годовым доходом, по отцовскому произволу, с одной из собственных деревень его. Не худо бы это поправить, иначе же и самого старика сочтут под опекой. Он ничего не говорит о том, но другие уже толкуют о том, для чего он отчужден от опекунства. До свидания, почтенный и любезный Василий Андреевич.
Примечания
В. А. Жуковскому. 26 марта 1837.
...письмо и милый подарок...
...восемь томов - издание сочинений Жуковского, отправленное им Дмитриеву (9-й том вышел в 1837 г.).
Речет: да гибнет враг... - Из послания В. П. Петрова к П. А. Румянцеву (1775);
- 27 января состоялась дуэль Пушкина и Дантеса; 29 января Пушкин умер;
отец, дед - Сергей Львович Пушкин, отец поэта.
Сокращения
ИМБ - "И мои безделки". СПб., 1795.
МЖ - "Московский журнал".
ОА - "Остафьевский архив князей Вяземских". Т. 1-5. СПб., 1899-1914.
ПиП - "Приятное и полезное препровождение времени".
СиП - "Сочинения и переводы И<вана> Д<митриева>, Ч. 1-3. М., 1803-1805.
Соч., 1810 - "Сочинения Дмитриева". Ч. 1-3. М., 1810.